Новое интервью – не только об опере

Интервью для портала OPERAPLUS.CZ (В СОКРАЩЕННОМ ВИДЕ) - 12. 1. 2018
 

 

Лишь немногие из ваших поклонников, напевающих ваши песни под гитару, связывают имя «Ногавица» с оперой (в Остраве об этом знают – там вас сейчас видят на плакатах к «Севильскому цирюльнику»).

       Понимаю, что люди меня воспринимают в первую очередь как автора и исполнителя песен. Оперы в моем переводе не ставят в Чехии так часто. Но настоящие любители моего творчества знают, что на сайте  www.nohavica.cz  есть целый раздел, посвященный опере. Там можно найти либретто  и рецензии спектаклeй. На YouTube размещены фрагменты из этих опер.

Где и когда у вас родилась любовь к этому жанру?

       Я любил оперу всегда. Сначала слушал и покупал записи, потом – партитуры. Но работать  над оперой – это нечто совсем иное. Это мне удалось благодаря бывшему директору остравского театра  Людеку Голате.  Мы с ним как-то встретились в универсаме с тележками между стеллажами с продуктами и он меня спросил: „Не хочешь поработать  над какой-нибудь оперой? Стоило бы попробовать.“ И предложил мне «Упыря» немецкого композитора Маршнера. Это была моя первая попытка сделать что-нибудь самому. А коль уж я «сел в этот поезд», то выходить из него мне уже не хотелось.

 

Я где-то прочла, что  вы переводили «Сивильского цирюльника» два года!!! Есть ли желание еще что-то перевести?

Дирижер Оливер Догнань предложил перевести «Цирюльника» Россини. Я сначала сопротивлялся: „Не рискну, это страшно тяжело, это просто невозможно перевести! Там самый медленный темп – престо !!! По-итальянски это спеть можно, а по-чешски?!“ Но я все-таки решился и начал… И получилось, как с едой, которую боишься попробовать, а потом она тебе начинает так нравиться, что не оторваться. Я погрузился в материал и действительно работал над  ним целых два года. И только теперь могу сказать  –  с оперой, похоже, я закончил…

Участвуете ли вы иногда в спектаклях?

       Когда я выступал в O2 арене с симфоническим оркестром имени Яначека, пятнадцать тысяч зрителей слышало в моем исполнении арию Лепорелло из «Дон-Жуана». В этом году на премьере «Цирюльника» мне дали гитару, а коль уж я там был, то вышел на сцену. Возможно, что это еще когда-нибудь повторится, но это будет исключение.  Единственная опера, в которой я постоянно участвовал, была  «Бастьен и Бастьенна». Это одноактная опера Моцарта. Там пели два профессионала, а я играл роль Волшебника. Честно говоря, я со своими данными сильно в оперу  не лезу, она требует смирения, там выступают настоящие профессионалы вокала, я же, скорее, декламирую (смех).

У меня сейчас в Остраве есть свой небольшой театр под названием «Гелигонка» (название музыкального инструмента типа нашей гармони – прим. перев.). Мы весной хотим там с тремя музыкантами начать делать вечера оперной музыки.  Там будет определенная сюжетная линия, и  я попробую под рояль спеть на чешском некоторые арии. Мы хотим показать народу, какой прекрасный композитор был Моцарт и как замечательно его произведения звучат по-чешски. Мне порой кажется, что Моцарт был с музыкальной точки зрения чехом.
 

Могли бы вы себе представить, что ваше духовное богатство бы кто-то присвоил? Случалось ли когда-нибудь такое?

       Попробую обобщить. Я как бард сочиняю на основании того, что когда-то сам слышал, что уже было кем-то спето. Все это во мне зреет, бродит, а я это перерабатываю и посылаю дальше. Я – только одно из звеньев «цепочки Экзюпери», как я это сам называю, которая тянется издалека и уходит куда-то в будущее. Говорить, что я создаю нечто уникальное, было бы нескромно.

Приведу простой пример: если я окажусь на юге Африки и буду петь с неграми их блюзы, то сочиненный мной позднее блюз будет написан под влиянием их музыки. Я родился в широком европейском пространстве среди чехов, мораван, словаков, русских, евреев, поляков и немцев, и все они принесли из прошлого свое песенное творчество, которое я впитал в себя и из которого я ныне черпаю. Если кто-то захочет взять мою песню и подписаться под ней – ныне это практически невозможно. Моя профессия предполагает, что автор сразу же показывает созданное им – на концертах, в интернете, на СД, и говорить сегодня о плагиате уже просто не имеет  смысла.
 

Вернемся  к вашему остравскому клубу «Гелигонка». Как вы чувствуете себя в роли менеджера - директора?

Я никогда не думал, что буду владельцем и директором театра. Но в жизни случается всякое. Это мое место, нечто мое очень личное, мой остров, с которого я могу отправиться, куда угодно. Здание гениально спроектировано архитектором Плескотом. Находится недалеко от моего дома.  Я там сам себе драматург, и надо мной никто не стоит. Никто не лезет в мои дела! (смех).  Я могу сделать оперный вечер, могу восьмого марта спеть песни о любви и подарить их женщинам. Могу выбрать  песни о спорте – просто, что угодно. И если там что-то вышло – то это наш успех. Если нет – то виноваты только  мы сами. Это как бы площадка для  теста: в зале  180 зрителей, и если  у нас там что-то получается, то можем смело показать это и в O2 арене.

Билеты на ваши концерты в «Гелигонке» разлетаются мгновенно – почему вы не выступаете там чаще?

Мы не хотим превращать ее в станок для печатанья денег. Пяти-шести концертов в месяц вполне достаточно для того, чтобы для зрителей, да и для нас самих, это был своего рода праздник. Мой отец часто повторял: „Ярек, иногда лучше меньше, чем больше!“

Кабаре «Бо!» вы уже показывали в столице, и оно вновь будет в начале февраля  2018 в пражском Lucerna Music Bar. Как на него реагируют? Можно ли в принципе „типичный оставский юмор“ перенести в Прагу?

       Я всегда любил этот жанр, и поэтому мы с Павлом Гиртелом придумали кабаре «БО!» (слово ”Бo” на остравском диалекте означает «потому что». На вопрос «Почему?» - артисты во время представления отвечают «Потому!» - по-чешски -  «BO!» - прим. переводчика). Это сценки, песни, монологи, музыка – как жемчужинки, нанизанные на длинную нитку. А в Lucerna Music Bar  - тот же дух, что и в «Гелигонке».  Там люди сидят за столиками, пьют кофе, вино. Прямо перед зрителями – выступающие,  на слегка возвышенной полукруглой  сцене.  Нам удалось возродить атмосферу предвоенного кабаре, которое там было в свое время. А выступало в нем множество прославленных артистов.

Билеты на пять концертов были проданы за полдня. Коренных пражан в столице уже осталось очень мало. Так же, как коренных жителей Остравы в моем родном городе.  Все мы становимся как-то друг на друга все более похожи.  А наше кабаре назвать типично остравским было бы неточно. Местный диалект я там использую исключительно для некоторой пикантности, скажем, для «остроты»…

В декабре в Моравско-силезском национальном театре в Остраве был показан мюзикл „Ромео и Джульетта, послание любви“. Вы писали для него тексты песен, музыку сочинил Борис Урбанек. Не слишком ли легкие это тексты? Если я правильно поняла, задумывался этот спектакль как ревю на льду. Вы исходили из того, что там будет много движения – пируэты, аксели и сальховы, а поэтому тексты нужны попроще? Не кажется ли вам, что это представление  можно сравнить с игрой в футбол хоккейной шайбой?

Пятнадцать лет назад ставили мюзикл на льду. Борис мне дал мелодии и попросил написать к ним тексты. Мы знали, что там будет много движения и что песни должны быть простыми и легко петься. Сейчас бы я это уже написал по-другому. Это песни в стиле «поп», там много интересных моментов, некоторые просто превосходны, и я за них не стыжусь – это совсем иной жанр, чем опера. Исполнители главных ролей поют прекрасно, танцуют там замечательно. Точка.
 

В пражском Национальном театре большим успехом пользуется поставленный    Петром Зуской балет „Соло для нас двоих“ с вашей музыкой. Использованы в нем и песни чешско-польского автора Беаты Боцек. Вы были на этом спектакле?

Разумеется, и был в восторге! На балет я обычно не хожу, а поэтому даже не мог себе представить, что из этого получится.  Я увидел свои собственные песни как бы из другого поезда, смотрел на них иными глазами, они вдруг лишились своей оболочки, которую имеют в моем исполнении.  Там видна параллельная история, которая им придает дополнительное, иное измерение. 

Недавно вышел ваш диск „Поруба“. Многие музыканты жалуются, что дисками на жизнь не заработаешь,  что надо сделать серьезное турне, чтобы вернулись вложенные в них деньги. Вы как-то сказали, что рады, что вашу музыку посылают друг другу бесплатно и она живет и уходит в народ. Можно сегодня заработать на жизнь музыкой?

       Говорить о том, что каждый этим могжет заработать на жизнь, было бы неправильно. Я себя считаю исключением. И я понимаю коллег, делающих эту работу с такой же любовью и отдачей, как и я, но не продающих такого количества дисков.  И зрителей на их концерты ходит меньше… Дело здесь не только в таланте, но и в везении, в счастье. И, несмотря на это, думаю, что выражение «копирование уничтожает музыку»  неверно.

Мы пишем песни для людей, и то, что они между ними живут – это хорошо. Пять лет назад я записал прямо на концерте с реакцией зала песню «Зима с картинок Лады» (чешское название – «Ladovská zima»), той же ночью разместил в интернете  - а через три дня получил на нее отклики из Америки. Через несколько дней ее прослушали сотни тысяч, а, возможно, и более миллиона! У песни всего несколько мегабайт, она может лететь по свету, как ласточка.

Вы уже знаете, которая из песен нового диска наиболее популярна? Что чаще всего исполняют по радио?

Насколько мне известно, на наших станциях пока с этого диска не играют ничего. А с другой стороны – кто сегодня всерьез слушает радио? Ведь оно чаще всего существует как звуковой фон… Этот альбом вышел одновременно и в Польше. Я записал для него на польском единственную песню  -  «Černá jáma». А на их станции  «Радио тройка» моя  «Czerna dziura» уже три недели  занимает первое место. На третьем там - моя же «Empire State», а между ними -  Immigrant Song  -  Led Zeppelin.

Вы очень плодотворный и разносторонний автор. Как вы работаете? Садитесь каждый день в одно и то же время за стол и  пишете несколько часов кряду? Или ждете, когда вас посетит муза – и только тогда даете волю фантазии?    

Сидеть каждый день за письменным столом – это не для меня. Написать песню – это не значит, сказать себе, что вот сейчас я это сделаю. Надо просто жить и делать то, что надо, хотя с творчеством это никак не связано.  И при этом складывать в условный «сундучок» то, что когда-нибудь может пригодиться. Процесс должен пройти легко. Ничего нельзя делать насильно – этим только повредишь делу.

Каковы ваши планы на 2018 год и на будущее?

Сейчас думаю об оперном вечере.  Не хотелось бы делать его как своего рода просветительский концерт. Надо найти какой-то «ключ» –  и мы его ищем. Что касается концертов,  то будут от традиционно небольших, в «Гелигонце», до выступления на летнем фестивале «Венецианская ночь», на который приходит до тридцати тысяч зрителей. На  июнь вновь готовим программу с оркестром Остравской филармонии. Возможно, выпустим ДВД с его записью. 

Думаю, что не существует чеха, который бы не знал хотя бы одну вашу песню. Каково это -  быть живой легендой?

     Здесь важно только определение – «живая». Именно я это хочу подчеркнуть. А слово «легенда» я воспринимаю с юмором (смеется)

Автор: Алена Кунчикова